Как всегда, негромко, по-английски,
Без прощаний, слёз и бередин,
Слёг мой друг, один из самых близких,
Слёг поэт, философ, гражданин.
Не к тому ль, кому авоськи носят,
Обращаюсь я, желая знать:
На кого ты Мастерскую бросил,
Магазин, базар, «Волну» и мать?
В детстве – горн, ну, а теперь – катетер,
От трубы, как говорят, к трубе.
И слезит воспоминаний ветр –
Розов был, а нынче – трупно-бел.
Всё уйдёт: и боль, и бред, и скука…
Было и исчезнет, как мираж.
И поэт, пройдя сквозь муки пуков,
Вновь нальёт C2H5OH.
А пока философ в тихой дрёме
Видит сны привычные вполне…
Бродят слухи, что бедняга в коме,
Что кошмар, мол, и топор в спине.
Слёг поэт. Но я-то знаю – встанет.
И с другим поэтом в унисон
В Мастерской за дружеским стаканом
Подтвердит качнувшийся фасон.
И как всегда, негромко, по-английски,
Без цыган, без закуси, без проб
Так споёт «My way», что в чьей-то миске
По сосиске пробежит озноб.