Когда в елабужской глуши, В ее безмолвии обидном, На тонком пульсе нитевидном Повисла пуговка души, Лишь сучий вой по пустырям Перемежался плачем птичьим… А мир кичился безразличьем И был воинственно упрям… Господь ладонью по ночам Вслепую проводил по лицам И не спускал самоубийцам То, что прощал их палачам… Зачтет ли он свечу в горсти, Молитву с каплей стеарина? Мой Бог, ее зовут Марина, Прости, бессмертную, прости.