вечной, солёной и жизнеродящей навзрыд...
Будто две ложки - глаза. Самобранкой разложен
мир, где ты - сердце. И мир этот снова открыт
в тысячу некий какой-то там раз...
Не колумблю.
Просто запомнилось: мимо шоссе и людей
мы с тобой встретились - корни - и тоненький корень на клумбе
воздуха, где времена все идут по воде...
Как мы висели - земля и Земля! - на расстоянии взгляда...
Небо глодало седой серпантин - и стремилось к нулю...
...жёлтый водитель, носитель дорог и прохлады...
...и пассажирская стайка страстей по стеклу....
Мёртвые - к мёртвому. То, что не принято - в живи.
Жизнь понарошку - к живому. Пуд соли под хвост...
Так мы - земля и Земля - друг сквозь дружку спешили
в небо, где выдуман раненгно-уховый пёс...
Так мы встречались - назло туристическим случкам.
Так мы впадали - трухою - в песок. И босой
белой мозаинкой сердце ложилось на ключик
в сердце, которое - горькая-горькая соль.
Что тут описывать?
Небо?
Рекламы?
Стозвонье
жаркого столбика по лбу?
Земля и Земля...
Солнце дрожит на безветрии - сломанный зонтик.
И на дорогах растут, как грибы, купола...
***
Не-о-пи-су-е-ма. Ребринкой Лота
застыть в салоне. Тучи кувырком,
и солнце лижет брюхо самолёта
кроваво-ало-жёлтым языком.
А ты - внизу. И ты - вверху. Ты - всюду.
В салоне.
В хрусте пальцев.
В кипятке
комка в ушах и в сердце.
В тромбе суток
прощальных.
В распростёртом кулаке,
грозящем тихой пепельной макушке
родных болот, где войны все смешны,
и бредят седогривые лягушки,
и луны надеваются на штырь
емелебашни...
Обернувшись - в корни -
в слова не веря, не-о-пи-сы-вать -
носить в глазах обломки и колонны,
мозаинки да камни (каждый - свят),
но это - громко...
Просто - как волдырчик,
что сладко-солон, - эта встреча, и
такую не лелеят и не тычут
кому попало - фоточкой.
Горчит
в корнях.
И лижет ранки на холодных
булыжниках, наваленных на ком
в груди, как лижет брюхо самолёта
седое солнце тёплым языком.